aillarionov | Цена социализма

Этот текст, являющийся продолжением предыдущего поста: http://aillarionov.livejournal.com/167530.html, представляет собой письменное изложение нескольких дискуссий, произошедших осенью 1998 г. - весной 1999 г. с участием в том числе Е.Т.Гайдара, А.Б.Чубайса, Е.Г.Ясина. Он был опубликован в "Независимой газете" 12 апреля 1999 г.

Если бы я писал на эту тему сейчас, то кое-что написал бы по-другому.
Здесь же воспроизводится оригинал 11-летней давности за исключением исправленных в нем нескольких опечаток, уточнения некоторых цифр, дополнения его несколькими современными примечаниями и выделения в нем ряда соображений.

Цена социализма

Столетие социалистической политики превратило российского великана в экономического карлика

В нашей стране по-прежнему господствуют мифы о характере современной отечественной экономики и сути проводившейся в последние годы экономической политики. В явном противоречии с пропагандистскими заявлениями предыдущих правительств, разделяемых в этом и парламентской оппозицией и руководством нынешнего кабинета, – заявлениями, утверждавшими, что в стране проводились либеральные экономические реформы, на самом деле их не было. Не проводилась и монетаристская денежная политика. Поэтому и катастрофа 17 августа не могла стать "провалом" либеральной экономической модели. Поэтому и заявления об "отказе" от либеральных реформ безосновательны. Невозможно провалиться тому и отказаться от того, чего не было. А что же было?

Что это было?

Были ли реформы? Поскольку реформы направлены на изменение направлений, масштабов и скорости экономических потоков, то действия правительства Е.Гайдара в конце 1991 – начале 1992 гг. были несомненно реформаторскими. Как, впрочем, и правительств Н.Рыжкова в 1987-88 гг., в какой-то степени А.Косыгина в 1965 г.

Были ли эти реформы рыночными? Поскольку главная черта рыночной экономики – свободное ценообразование, то либерализация значительной части цен 2 января и унификация валютного курса к 1 июля 1992 г. означали, что гайдаровские реформы были рыночными. Создание в России рыночной экономики стало одним из важнейших событий в отечественной истории. После многолетних колебаний нашлись люди, сумевшие вырвать страну из цивилизационного тупика длиной в 70 лет.

Но во многом именно потому, что рыночная экономика была создана, с весны 1992 г. рыночные реформы прекратились, а в деятельности гайдаровского правительства наступило затишье, просто немыслимое во время "бури и натиска" ноября 1991 г. – марта 1992 г. Переход к рынку, о необходимости которого так много говорили в предшествовавшие годы, произошел. Возник вопрос: что дальше?

Создание рыночной экономики давало только шанс на экономическое выздоровление страны, но не гарантию. Оно не решало, да и не могло решить всех проблем, стоявших перед Россией. Рыночная экономика могла получиться и такой, как в США, и такой, как в Заире. Надо было выбирать между ее основными моделями – патерналистской, популистской или либеральной.

Выбор, сделанный весной 1992 года, оказался выбором в пользу социализма. Конечно, не в пользу социализма сталинского, советского, командного, а в пользу социализма рыночного, популистского – социализма в общепринятом международном понимании этого слова. С тех пор вот уже в течение более 7 лет в России в условиях рыночной экономики проводится популистско-социалистическая экономическая политика. За это время сменилось пять руководителей правительства, десятки вице-премьеров и министров. В эти годы были колебания в экономической политике, она сдвигалась то "вправо", то "влево". Но суть ее оставалась прежней – перераспределительной, то есть по сути социалистической.

Сохранилась важнейшая черта социалистической экономической политики – масштабное перераспределение государством экономических ресурсов. Особенностью российских реформ стала замена государственного перераспределения преимущественно физических и человеческих ресурсов в условиях "плановой" экономики государственным перераспределением преимущественно финансовых ресурсов в условиях рыночной экономики. По сути дела рыночно-социалистические реформы 1990-х годов дали вторую жизнь брежневской экономике бюрократического торга. По определению В.Найшуля, произошло "оденеживание" и благодаря этому выживание советской бюрократической экономики в новых условиях.

Монетизированная экономика бюрократического торга

В качестве важнейшего инструмента перераспределения национальных экономических ресурсов все эти годы выступал и продолжает выступать государственный бюджет. Осенью 1991 г. многочисленные просители в коридорах российского правительства не могли поверить в то, что лимитам и фондам, "выбивание" которых стало профессией многих из них, придет конец, а их предприятия вынуждены будут самостоятельно зарабатывать деньги. Сомневались они не зря. Старые ценные бумаги – фонды и лимиты – уступили место новым ценным бумагам: бюджетным субсидиям, гарантиям, кредитам, таможенным и налоговым освобождениям, разрешениям на экспорт, взаимозачетам, федеральным программам, правительственным постановлениям, президентским указам. Предмет бюрократического торга изменился, но сам его механизм, описанный П.Авеном и В.Широниным еще в 1987 г., сохранился практически нетронутым.

Отсутствие жестких бюджетных ограничений для самого государства обеспечило сохранение его совокупных расходов в 1993-98 гг. на уровне 41-48% реально производимого в стране ВВП. Это сопоставимо с рядом европейских стран – при пятикратном отставании от них по величине душевого ВВП. Весной 1992 г. российское правительство высмеивало предложения Р.Хасбулатова по построению "социальной рыночной экономики шведского образца". Однако в том же году "либеральная" Россия опередила "социалистическую" Швецию, поставив мировой рекорд по государственным тратам в условиях мирного времени. В 1992 г. они достигли почти 70% фактически произведенного ВВП, превысив чуть ли не наполовину даже показатели "плановой" экономики – в последние годы существования бывшего СССР государственные расходы составляли 47-50% ВВП.

В гигантском экономическом бремени государства, в тяжелейших налогах, в раздутых государственных расходах, в усилении государственного регулирования и заключается ответ на вопрос, почему предоставление российским производителям невиданных ранее экономических свобод привело не к бурному росту экономики, а к беспрецедентному по длительности и глубине экономическому спаду. Огромные резервы, высвобожденные в результате перехода к рыночной экономике, были поглощены чудовищно разросшимся государством. Произошла не столько либерализация экономики, сколько либерализация государства.

В последующем – в 1993 г. и начале 1995 г. – государственные расходы, и то лишь на федеральном уровне, удалось сократить, хотя и недостаточно. Затем – в 1994 и 1996 гг. – расходы были вновь увеличены. В результате сегодня они остаются на уровне, примерно втрое превышающем возможности национальной экономики. За то же время многократно возросло квазифискальное давление на частный сектор через детализацию государственного регулирования, усиление внешнеторгового протекционизма, проведение репрессивной валютно-денежной политики.

Внутриэкономическая либерализация, бывшая весьма ограниченной, с середины 1992 г. была фактически остановлена. Запрет на продажу товаров по ценам ниже издержек привел к завышению в стране общего уровня цен, зарплат, налогов, на что экономика отреагировала бурным развитием мультивалютной платежной системы, расцветом неплатежей, бартера, взаимозачетов. Вмешательство государства в коммерческую деятельность мифических "естественных монополий" способствовало повышению цен на их продукцию по сравнению с рыночными. Незавершенность либерализации означала, что фактические масштабы государственного вмешательства в экономическую жизнь остались существенно большими, чем об этом свидетельствуют бюджетные показатели.

Следует еще раз подчеркнуть принципиальные различия между понятиями разного уровня – характером существующей в стране экономики (рыночной или нерыночной) и характером проводимой властями экономической политики (патерналистской, популистско-социалистической, либеральной). Осуществленные российскими властями либерализация цен, унификация валютного курса, массовая приватизация государственной собственности и некоторые другие действия были шагами по созданию в стране рыночной экономики, но не свидетельствовали о проведении в России либеральной экономической политики. Как известно, в экономике Швеции господствует свободное ценообразование, действует единый валютный курс и преобладает частная собственность. Но на основании этого никому и в голову не приходит утверждать, будто бы в Швеции проводится либеральная экономическая политика. Поэтому и наличие свободных цен, миллионов частных собственников, самой рыночной экономики в России не означает, что власти проводили либеральную экономическую политику.

Важной особенностью действующей российской экономической модели стала приватизация самого государства. Государственные институты во все большей мере проводят политику, обусловленную не столько национальными интересами, пусть и не всегда адекватно понимаемыми, сколько частными интересами конкретных компаний, банков, отдельных лиц. Государственные решения, должности, органы стали предметом беспрецедентной купли-продажи. Соответствующие тарифы получили практически все действия, связанные с реальным или потенциальным использованием государственной власти – от установления таможенных пошлин и индивидуальных налоговых платежей до рейдов спецназовцев на офисы неугодных компаний и проверок конкурентов органами прокуратуры и КРУ. Уж если в чем процесс приватизации действительно оказался успешным, так это именно в приватизации государственной власти. Приватизация как основных функций государства, так и правил и норм хозяйственной жизни, начатая еще в советскую эпоху, в пореформенные годы была легализована и, можно сказать, институционализирована.

Сохранение решающей роли государства в экономике одновременно с приватизацией институтов государства и правил хозяйственной жизни стали, пожалуй, наиболее важными чертами популистско-социалистической модели экономики, реализованной в России. Именно социалистической, а не либеральной. Потому что либеральный подход противоположен тому, что делалось все эти годы.

Реальный либерализм и российский социализм

Либерализм отстаивает четкое разделение сфер ответственности и принципов деятельности экономики и государства. Государство не вмешивается в деятельность частного бизнеса. Люди сами решают, что производить, что покупать, по каким ценам, с кем и на каких условиях заключать контракты. Как гласит Либеральная Хартия, "ненасильственная деятельность свободна".

С другой стороны, монополией на насилие обладает исключительно государство. Насилие необходимо государству при производстве общественных благ (обеспечении личной и общественной безопасности, равноправия граждан, исполнения частных контрактов, защите политических и экономических свобод). При производстве частных благ насилие ненужно и вредно. Поэтому вмешательство государства в экономику делает ее неэффективной. Зато защита государством экономических свобод, равных условий и стабильных правил хозяйствования обеспечивает максимальную эффективность национального производства, устойчивые темпы экономического роста, повышение благосостояния граждан.

Совершенно не соответствуют действительности утверждения, будто бы либералы хотят "разрушить государство". Как известно, "отмирание государства" провозглашается не либерализмом, а марксизмом. На самом деле либеральное общество нуждается в сильном государстве, но в государстве с иными, чем при социализме, функциями.

Согласно либеральной точке зрения, экономика и государственная власть действуют по разным принципам и правилам. В экономике господствуют горизонтальные связи, участники которых по определению равны друг другу. Осуществляя между собой обмены, они максимизируют свои функции полезности, добиваясь тем самым наиболее эффективного размещения ресурсов на национальном уровне.

В сфере ответственности государства преобладают вертикальные связи, отношения господства-подчинения. Распространение связей вертикального типа на экономику (государственное регулирование) оборачивается ее деградацией. Использование в государстве связей горизонтального типа (коррупция) приводит к его разложению. Смешение типов связей и принципов деятельности, распространенных и применяемых в различных сферах человеческого общества, гарантирует разрушение как экономики, так и государства.

Критика современной российской действительности, звучащая с разных политических позиций, подчас весьма точна, глубока и справедлива. Ошибка многих критических выступлений заключается только в том, что нынешнее кризисное состояние России приписывается воздействию либеральной политики. Однако практически все, что обычно упоминается в этой связи, – инфляция, исчезновение сбережений, нищета, безработица, коррупция, несправедливая приватизация, залоговые аукционы, неплатежи, бартер, падение производства, бюджетный дефицит, раздутый государственный долг, зависимость от внешних займов, бегство капитала, падающий рубль, низкий уровень монетизации экономики, господство финансовой олигархии, – есть результат не либеральной экономической политики, а ее отсутствия.

Все это – итог многолетней популистской социалистической политики, завершившейся к тому же летом 1998 г. вульгарным коммунистическим насилием. Вопреки широко распространенным представлениям действия правительства С.Кириенко ни в коей мере не являлись либеральными. Это правительство повысило налоги и таможенные пошлины, отказалось от продолжения земельной реформы, с беспрецедентной скоростью наращивало внешний долг страны, с помощью нереального курса рубля субсидировало банковскую систему, импортеров и свое политическое выживание. В конце концов на обострение экономического кризиса кабинет Кириенко ответил чисто по-коммунистически, отказавшись обслуживать государственные обязательства. Экономической сутью дефолта по государственному долгу и введения контроля на движение капитала стала конфискация частной собственности. Конфискация в особо крупных размерах средств частных инвесторов, вложенных в государственные ценные бумаги и российские компании. Как известно, конфискации, – неотъемлемая часть и коммунистической ментальности и коммунистической программы действий.

Самый могущественный российский олигарх

Одним из наиболее ярких примеров приватизации российских государственных институтов стала фактическая приватизация Центрального банка группой частных лиц. Приватизация государственной монополии на выпуск денег, обязательных к приему на всей территории страны, и государственной монополии на управление национальными валютными резервами обеспечила руководству Центробанка (и предыдущему, и нынешнему) бесконтрольное распоряжение гигантскими финансовыми ресурсами, несопоставимыми с возможностями остальных российских олигархов вместе взятых.

"Рядовому" олигарху для получения многомиллионного "заработка" нужно организовать добычу газа или нефти, произвести автомобили или цветные металлы, провести те или иные финансовые операции, продать товары и услуги, получить за них оплату, заплатить с нее налоги (даже если не все), удержаться при этом в рамках закона (пусть для олигарха и весьма гибкого). Однако "хозяевам" Центрального банка ничего этого делать не надо – деньги создаются их собственными решениями, причем в таких объемах, насколько позволяют им их собственные представления о добре и зле. Доходы от центробанковских операций налогами не облагаются, а процесс создания и распределения денежных средств Центробанком легален по определению, поскольку за ничтожными исключениями подчиняется правилам, установленным самим Центробанком.

В результате такой "независимости" от кого бы то ни было Центробанк потребляет огромные экономические ресурсы, создаваемые всей страной. Только текущие расходы Центробанка (зарплата и канцелярские товары) в полтора раза превышают все расходы (текущие и капитальные) всех органов федеральной власти (Администрации Президента, федерального правительства, Государственной думы, Совета Федерации, Счетной палаты, центральных органов всех министерств) и равны пятой части национального оборонного бюджета. Именно благодаря такой "независимости" официальная зарплата Председателя Центробанка (без доплаты за беспрецедентное в мировой практике совместительство в коммерческих банках) превышает жалованье руководителя Федеральной резервной системы США, зарплату американского президента, как, впрочем, и президентов и премьер-министров подавляющего большинства стран мира.

Именно благодаря такой "независимости" Центробанку удалось добиться поистине немыслимого – совместить в одной организации несовместимое – орган исполнительной власти, орган государственного надзора и контроля, коммерческую организацию и политическую партию. Именно благодаря этому Центробанку удается тратить миллионы и миллиарды долларов на инвестиционные проекты, строительство и покупку офисов, участие в коммерческих банках и компаниях внутри страны и за рубежом, запуск спутников, приобретение и финансирование средств массовой информации, политический лоббизм, то есть быть тем, кого не без основания называют олигархами.

Тем не менее Центробанк принципиально отличается от "рядовых" олигархов. Во-первых, деньги, которыми он распоряжается, являются не частными, а государственными – они заработаны всей страной и лишь доверены Центробанку на хранение.

Во-вторых, Центробанк не только обладает гигантской политической властью, он неоднократно продемонстрировал, что любит и умеет ей пользоваться. Мало кто из иных российских политических сил может занести в свой актив то, что без привлечения лишнего внимания дважды удалось сделать руководству Центробанка. А именно – благодаря проводимой политике дважды отправить в отставку российские правительства – в декабре 1992 г. и в августе 1998 г. В отличие от Геращенко, боровшегося с Гайдаром прежде всего по идейно-политическим соображениям, главная вина Кириенко перед Дубининым и Алексашенко, похоже, оказалась достаточно тривиальной. По мнению последнего, бывший премьер намеревался заменить руководство Центробанка сразу после того, как стихнет финансовый кризис. Вывод, который сделали центральные банкиры, оказался прост – финансовый кризис в стране не должен затихнуть прежде, чем руководство правительства изменит это свое намерение. Или прежде чем финансовый кризис заменит само правительство.

Продажа Центробанком большого пакета государственных ценных бумаг в мае 1998 г., безакцептное списание государственных доходов со счетов Минфина в пользу Центробанка в июле, молниеносный сброс ГКО и массированные закупки валюты, проведенные Сбербанком и Внешторгбанком (контролируемыми Центробанком) в начале августа, обескровили финансовые ресурсы правительства, привели его к фактическому банкротству и в конце концов вынудили его принять известные решения 17 августа. История распорядилась по-своему, в конечном счете отправив в отставку вслед за кабинетом и руководство Центробанка. Но совершенно ясно, что без беспрецедентной финансовой войны, развязанной руководством Центробанка против федерального правительства в мае-августе 1998 г., возможно, не было бы ни самого августовского кризиса, ни, что уж совершенно точно, таких его масштабов и последствий.

Приватизация группой лиц государственных полномочий в денежно-валютной сфере привела к тому, что гигантские ресурсы, оказавшиеся в распоряжении Центробанка, не использовались по своему прямому предназначению, – для поддержания стабильности национальной валюты. Если бы использовались – не было бы валютного кризиса несмотря на то, что происходило на азиатских рынках и с нефтяными ценами. За почти два года действия пресловутого азиатского кризиса и за пятнадцать месяцев падения цен на энергоносители ни в одной другой стране мира, кроме России, не случилось одновременной четырехкратной девальвации валюты, дефолта по государственному долгу (внутреннему и внешнему), введения моратория на обслуживание коммерческих кредитов.

Именно желание завершить легализацию фактической приватизации Центрального банка объединяет бывших и нынешних руководителей денежных властей, заставляет их мобилизовывать думских депутатов и общественное мнение против поправок в законодательство о Центробанке. Под лозунгом обеспечения независимости Центробанка его руководство стремится обеспечить юридические гарантии абсолютной бесконтрольности деятельности крупнейшей финансово-олигархической группы, распоряжающейся национальными экономическими ресурсами и политической властью, несопоставимыми по масштабу ни с "рядовыми" олигархами, ни с региональными властями, ни с федеральным правительством.

МВФ как проводник социализма в России

Объективности ради следует признать, что наряду с тяжелым наследством доморощенного социализма немалую роль в сохранении социалистической экономической политики в России играют международные финансовые организации. Вопреки широко распространенным заблуждениям рекомендуемая МВФ политика (повышение налогов, субсидирование завышенного валютного курса, внешние заимствования) является глубоко социалистической, а следование его рецептам в реальной жизни ведет к углублению экономического кризиса.

Сердцевину официальной идеологической доктрины МВФ и Мирового Банка, известной под названием Вашингтонского консенсуса, составляют либерализация, финансовая стабилизация, приватизация. В отличие от большинства стран мира, с которыми Фонд и Банк имеют согласованные программы, в России эти организации не преследуют цели Вашингтонского консенсуса, а зачастую навязывают российским властям прямо противоположную политику.

Достижение финансовой стабилизации требует балансирования государственных доходов и расходов, ликвидации бюджетного дефицита, обеспечивающей низкие процентные ставки, снижения размеров государственного долга. Однако, регулярно предоставляя России кредиты, МВФ тем самым фактически стимулирует политику сохранения бюджетного дефицита, высоких процентных ставок, наращивания государственного долга.

В отличие от традиционного требования внутренней и внешней либерализации, предъявляемого другим странам, в России Фонд выступает как против внутренней либерализации – за регулирование цен на продукцию т.н. "естественных монополий", так и против внешней либерализации – за повышение таможенных пошлин, за введение, а затем и увеличение налогообложения операций по обмену валюты. Сейчас МВФ де-факто прямо поддерживает намерение нынешнего правительства ограничить конвертируемость рубля. Парадоксально, но факт: во время дискуссий между сотрудниками МВФ и представителями "Газпрома" о принципах определения цены транспортировки газа именно МВФ настаивал на марксистской формуле цены, определяемой по расстоянию, на которое подается газ, в то время как "Газпром" предлагал руководствоваться либеральным маржиналистским подходом и исходить из имеющегося в регионах платежеспособного спроса.

Согласно Вашингтонскому консенсусу важным фактором экономического роста выступает приватизация государственной собственности. Но Мировой банк предоставляет России значительные кредиты, предназначенные для субсидирования и фактической консервации нерентабельных угольных шахт и препятствующие их приватизации.

Важнейшие рекомендации июльской (1998 г.) программы МВФ сводились к повышению налогов и сохранению регулирования курса рубля в рамках "валютного коридора" – то есть к продолжению и даже усилению проводившейся социалистической экономической политики. Эти меры старательно исполнялись российским правительством, тем самым неизбежно погружая отечественную экономику во все более глубокий кризис. Большая же часть предоставленного МВФ кредита в 4,8 млрд дол. явилась ничем иным как субсидией, предоставленной находившимся на грани банкротства российским государственным банкам.

Предоставив России в течение 7 последних лет гигантские ресурсы (19 млрд дол. от МВФ, 6 млрд дол. от Мирового банка), международные финансовые организации тем самым субсидировали продолжение в России осуществления социалистической экономической политики.

Однако вред, наносимый международными социалистическими бюрократами российской экономике, этим не ограничивается. Независимо даже от того, какую именно программу выполняют национальные власти в расчете на получение внешнего финансирования, предоставление кредитов МВФ имеет негативные последствия для экономического развития стран-реципиентов. Кредиты Фонда предоставляются правительствам, а эффективность использования средств государством ниже, чем у частного сектора. Кредиты Фонда идут на финансирование бюджетных дефицитов и, стимулируя их сохранение, снижают эффективность национальной экономики. Поступление иностранной валюты в рамках кредитов завышает курс национальной валюты, что делает отечественных производителей менее конкурентоспособными перед зарубежными конкурентами. Наконец, получение значительных незаработанных средств извне ослабляет решительность властей вносить необходимые коррективы в экономическую политику, откладывает принятие назревших мер. Поэтому в странах, получающих кредиты МВФ, темпы экономического роста ниже. А темпы экономического спада – выше, чем в странах, не пользующихся кредитами Фонда.

Но и этим негативное воздействие международных финансовых организаций на Россию не исчерпывается. Неоправданная политизация решений Фонда в отношении России, предоставление ей значительных финансовых ресурсов несмотря на то, что последняя за 7 лет не выполнила ни одной из согласованных программ, развратила российскую политическую элиту. В результате многолетнего потакания российским властям, при котором неоднократно нарушались даже внутренние процедуры и этические правила МВФ и Мирового банка, эти организации добились прямо противоположного тому, на что, казалось, официально рассчитывали. И исполнительная власть, и законодательная власть, и российское общество в целом уверились в своей исключительности, в своей способности шантажировать остальной мир собственной непредсказуемостью, в том, что России будут предоставлены новые кредиты независимо от действий или бездействия ее руководства.

Позиция настоящих либералов, являющихся в то же время и подлинными российскими патриотами, по отношению к МВФ и его кредитам предельно проста. МВФ жизненно необходим России как источник важнейшей финансово-экономической информации, как крупный центр современной экономической науки, как уникальный центр подготовки и переподготовки отечественных специалистов. Но зачем России МВФ как проводник социализма, как источник увеличения российской внешней задолженности, как инструмент навязывания устаревших экономических рецептов? Проведение в России либеральной экономической политики не требует кредитов со стороны МВФ и увеличения нашего внешнего долга.

Как вас теперь называть?

Поскольку либеральных реформ в России не было, и проводилась социалистическая экономическая политика, то правильное наименование тех, кто ее осуществлял, – социалисты. Причем независимо от сложившихся в общественном сознании штампов и того, как они сами себя называют. В докладе недавно организованного Экономического клуба его координатор Е.Ясин так характеризует эту организацию: "Это объединение экономистов преимущественно либеральных взглядов... Близкий по смыслу образ нашего клуба – Комиссия по экономической реформе в правительстве образца середины 1997 года, в которой разрабатывались и обсуждались основные идеи либеральных реформ и планы их проведения".

Видимо, лишь многолетней оторванностью нашей страны от цивилизованного мира и тяжелым коммунистическим наследием можно объяснить тот факт, что социалисты у нас называются либералами, а известный российский социалист проф. Е.Ясин именуется "дедушкой российского либерализма". В течение всех последних лет Е.Ясин выступал с социалистических, подчас даже с левосоциалистических позиций: в 1992 г. бранил Гайдара за либерализацию цен, Чубайса – за приватизацию, в 1993 г. выступал против снижения уровня инфляции ниже 5-6% в месяц, будучи министром экономики в 1994-95 гг. пытался провести социалистическую реформу предприятий, занимался "научным" распределением государственных инвестиций, в 1996-97 гг. защищал высокие государственные расходы ("снижать дальше некуда"), в последнее время отстаивает высокие налоги ("бойтесь Бооса!"). Спрашивается, какое отношение разработчик экономических программ почти всех социалистических правительств последнего времени - от Н.Рыжкова до С.Кириенко – имеет к либерализму? Какое отношение к либерализму имеют Я.Уринсон, А.Лившиц, С.Дубинин, С.Алексашенко? Согласно общепринятой международной терминологии все они являются социалистами.

Какое отношение к либерализму имела правительственная Комиссия по экономической реформе образца 1997 г. (работавшая под руководством А.Чубайса. – прим. 2010 г.), какие идеи либеральных реформ там обсуждались? Боюсь, что и в этом случае мы в очередной раз сталкиваемся с сильнейшей склонностью нашего общества к мифологизации. Как непосредственный участник ряда заседаний Комиссии хорошо помню, какие решения там принимались: отложить пенсионную реформу, предоставить субсидии сельскому хозяйству, увеличить и дифференцировать ставки таможенных пошлин, утвердить налоговый кодекс, кодифицирующий российское налоговое безумие, не снижать государственные расходы, на годы отложить ликвидацию бюджетного дефицита. Какое отношение такие рекомендации имеют к либерализму? Никакого. На самом деле это программа подлинно популистско-социалистической политики.

Особых слов заслуживают Е.Гайдар и А.Чубайс, к которым относился как к коллегам и единомышленникам. Их заслуги перед страной весьма велики, их вклад в создание рыночной экономики в России неоспорим. В то же время ни их экономические взгляды, ни их практические действия в сфере экономической политики не могут быть признаны действительно либеральными. Будучи несомненно одними из самых ярких политиков новой России, они, увы, так и не смогли преодолеть в себе наследия социалистической ментальности. Популистская экономическая политика последних лет и в особенности весны-лета 1998 г., проводившаяся с их участием и под их непосредственным руководством, в конечном счете нанесла тяжелейший удар и демократической политической системе и рыночной экономике, созданным в немалой степени благодаря их собственным усилиям. Это их личная беда. Это и трагедия страны, которая даже в лице своих выдающихся представителей так и не смогла вырваться из цепких когтей социалистической парадигмы.

Здесь необходимо сделать важное пояснение. Само слово "социалист" не несет в себе никакой специфической этической оценки. Быть социалистом – это лишь констатация факта: такой-то и такой-то придерживается социалистических взглядов и при получении государственной власти проводит в жизнь социалистическую политику. Нельзя быть либералом и в то же время выдавать дотации, распределять кредиты, выбивать налоги, организовать взаимозачеты, поднимать таможенные пошлины, регулировать "естественные" монополии, субсидировать валютный курс, пробивать кредиты МВФ. Быть социалистом – это и не пожизненный приговор. Накопление знаний и опыта вносит коррективы в ошибочные представления. Немало людей, начинавших как марксисты, со временем эволюционировали в последовательных либералов.

Надо также уметь критически анализировать совершенные ошибки. Однако честного разговора со страной, со своими сторонниками и союзниками, с самими собой "реформаторы" так и не провели – ни после 1992 г., ни после 1993 г., ни после 1995 г. В результате ошибки были повторены. Дело не в том, что страна якобы не прощает тех, кто делает ошибки. Страна не прощает тех, кто не хочет и не умеет их исправлять. От ошибок никто не застрахован. Но честный их признает, а умный их не повторяет. Если нет признания ошибок – нет и их анализа. И это значит, что они обречены на повторение.

Казалось, что после череды тяжелейших просчетов августовский крах 1998 г. вынудит его авторов провести, наконец, беспристрастный анализ и сказать стране жесткую правду, что на самом деле произошло. И что же мы услышали? Беспомощные оправдания: азиатский кризис, нефтяные цены, недоверие инвесторов, апокалиптические предсказания, письмо в английской газете, мы старались, дефолта не объявляли, девальвацию не делали, не хватило двух недель и десятка миллиардов. Чем эти жалкие стенания отличаются от генеральских объяснений разгрома в Чечне: до победы не хватило трех батальонов и двух месяцев?

(Продолжение - в комментах)