Illarionov

Вы бесспорно имеете право на свое мнение и в разнообразии мнений и есть большое преимущество, но на мой взгляд, будучи инициатором перестройки и продвигая Горбачева к власти в 84-85 году КГБ не преследовало целей существенно отличавшихся от «плана Шелепина» то есть придания Советскому Союзу более приемлемого для мира вида, возможности восстановить и расширить коммунистическое влияние в среде западных интеллектуалов и пытаясь к тому же найти новые решения для преодоления технологического отставания Советского Союза. Андропов по разным сведениям готовил большую войну с Европой, но американцы установили, несмотря на все вопли, ракеты «Першинг-2», которые достигали Москвы за 7 минут. Да и сам Андропов умер. Надо было искать новые варианты, которые, к тому же, в недрах КГБ уже были. Но дальше все развивалось вполне непредсказуемо. Само упоминание о демократии, сама возможность появления независимых организаций привела к тому, что на одну созданную КГБ, скажем клуб «Перестройка», пришлось десять созданных по всей стране от «Гласности», созданной диссидентами, до дискуссионных клубов во всех академических городках. А не удовлетворившая ни кого партия Травкина, по-видимому, тоже вполне контролируемая, стала стимулом для появления десятков других, не говоря уже о сотнях самиздатских газет и журналов, появившихся за журналом «Гласность». Но с другой стороны в стране продолжало ухудшаться экономическое положение, хотя, конечно, ни в такой катастрофической степени, которую описывает Гайдар, и при наличии гигантских государственных запасов, которые почему-то не передавались в магазины, что приводило к дальнейшему росту естественного недовольства. И с 87-88 года у КГБ уже совсем свои планы, ни как не связанные с Политбюро КПСС. Конечно, далеко не все в этом понятно, но для меня не только очевидные креатуры Крючкова, как Жириновский, Собчак, Воронин и другие, но и сам Ельцин с его внезапной любовью к демократии (в Свердловске он сажал за прослушивание «Радио Свободы») с его борьбой за партминимум и с государственными привилегиями, что, как мы увидели, для него было совсем нехарактерно, кажется не вполне понятным. Главное, он был ограниченный провинциальный партаппаратчик на уровне какого-нибудь армейского майора, который совершенно не способен был придумать и продумать такую сложную политическую игру, конечно, вполне циническую, что привела его к власти. Да и во многих случаях видно, как он не уверен, когда решение зависит от него самого, но появляется ощущение, что потом ему кто-то подсказывает, как надо себя вести. Впрочем, об этом нет никаких документов и это только мои предположения. Из других моих ответов, которые я не хочу повторять, вполне очевидно, что он ни в какой степени не был противником КГБ, а наоборот сделал все, чтобы восстановить его влияние, несколько пошатнувшиеся в последние советские годы.

Я не думаю, что КГБ стремилось отпустить, как Вы говорите, социалистические страны. Я думаю, что КГБ стремилось руководить ими, уничтожив руководящую роль архаического аппарата компартии. В России это удалось, в других странах — нет. Известно, что Андропов, у которого очень редко это прорывалось, тем не менее, по воспоминаниям генерала Дроздова, собирался резко сократить влияние партийного аппарата, оставив ему только идеологические, но не хозяйственные и не политические функции.