Illarionov

/Точно также и те, кто горят божественным, священным томлением Духа ..../
То есть не сам по себе человек взял и полюбил Богочеловека Христа. Коснулся его Дух Божий.

/....Христос не абстракция, не свод каких-то правил, а живая Личность, .../
Именно. Этого не понимают (или не принимают) те, кто пытается исследовать Бога как объект, как абстрактную истину, когда Истина и есть Христос. Живая Личность. Которая, кстати, есть Любовь, но совершенно не обязана сюсюкаться с нами. И может нам в своей Дружбе ОТКАЗАТЬ. Про отношение Христа к лицемерам и фарисеям и говорить не приходится.

/они, как уже было сказано, считают самые великолепные земные вещи проходящего века отвратительными и ненавистными из-за огня любви к Христу, .../
Вот Вам, если хотите, формула православия, когда теряется Христос, Который не только Истина, но Путь и Жизнь.

Не об этом ли писал М. Жванецкий, слова которого многим будут более понятны, чем высокие духовные материи:
"Среди реклам и досок объявлений, среди танцев и музыки ты не можешь понять, что так мешает насладиться.
Сбылось все, о чем мечтал, но мешает собственная жизнь.
Спотыкаешься и чертыхаешься. Эх, если б не жизнь! Если б не мерзкое ощущение, что все хорошо, но жить не надо, как было бы весело и интересно!
Что же такое происходит с нашими людьми. Что же они так дружно собираются на митинги и, страстно перебивая друг друга, кричат:
— Не хотим хорошо жить! Никто не заставит нас хорошо жить! Не подсовывайте нам собственность! Хотим жить без имущества и работать без зарплаты! Пусть за всю жизнь мы накопили шестнадцать рублей и детям ничего не завещаем, кроме рецептов, мы отстаиваем свой гибельный путь и рвем каждого, кто хочет вытащить нас из капкана!
— Не трожь! — И лижем стальные прутья. — Не подходи, не лечи! Оставь как было! Нам нравится как было, когда ничего не было, ибо что-то было. Нас куда-то вели. Мы помним. Мы были в форме. Мы входили в другие страны. Нас боялись. Мы помним. Нас кто-то кормил. Не досыта, но как раз, чтоб мы входили в другие страны. Мы помним. Нас кто-то одевал. Зябко, но как раз, чтоб нас боялись. Наши бабы в желтых жилетах таскали опоки, мы у мартена в черных очках... Помним и никому не дадим забыть.
Умных, образованных, очкастых — вон из страны, со смаком, одного за другим. Пока все не станут одинаковыми взъерошенными, подозрительными. При виде врача — оскал желтых зубов: «Не трожь!»
Подыхаем в тряпье на нарах: «Не трожь!» — и последний пар изо рта.
Копаемся в помоях, проклиная друг друга: «Как лечат, суки! Как строят, гады! Как кормят, падлы!»
Один толчок земли — и нету наших городов.
А не трожь!
Наш способ!
Всего жалко, кроме жизни. Наш способ!
Посреди забора схватил инфаркт. Не докрасил. Наш способ!
Лопата дороже! Держи зубами провода!
Все дороже жизни.
И приучили себя. Умираем, но не отдаем. Ни цепь, ни миску, ни государственную собачью будку!
Это наш путь! И мы на нем лежим, рыча и завывая, в стороне от всего человечества."