Illarionov (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
aillarionov) wrote2018-08-16 03:31 am
aillarionov) wrote2018-08-16 03:31 am
Entry tags:
Оккупация Чехословакии. 1968
"Оккупация" – Пражская весна (1968)
https://www.youtube.com/watch?v=E34lwjK60fw
Radio [Free] Prague (Soviet Invasion of Czechoslovakia 1968)
https://www.youtube.com/watch?v=Gy50YIU4P8E
Czechoslovakian Revolt 1968
https://www.youtube.com/watch?v=-F4du579rcg
PRAGUE 1968: invasion de la Tchécoslovaquie par le Pacte de Varsovie
https://www.youtube.com/watch?v=esFDy1SpNi4
Occupation of Czechoslovakia 1968
https://www.youtube.com/watch?v=BUaMkQAYQNw
Okupace Československa 21. srpna 1968 - první hlášení
https://www.youtube.com/watch?v=IE0VddDqJa8
1968 Invasion of Prague
https://www.youtube.com/watch?v=-XgxLgnpRYw
The USSR invades Czechoslovakia. 1968 The Prague Spring
https://www.youtube.com/watch?v=2IfEyf-XvWo
Prague Spring 1968
https://www.youtube.com/watch?v=_FfR64aJ7fI
Prague 1968 Seven Days To Remember
https://www.youtube.com/watch?v=A5DJ0kOdyFU
21.8. 1968 Day occupation of Czechoslovakia by Warsaw Pact troops
https://www.youtube.com/watch?v=6jsuDs09Eu4
«Называть вещи своими именами»
Запись трансляции чехословацкой Свободной телестудии «Север» 27 августа 1968 года.
Предисловие публикатора
Передача, транскрипт которой публикуется ниже, прекрасно передает чувства, владевшие тогда гражданами Чехословакии, и то, в каком контексте они воспринимали интервенцию. Запись сделана в переломный с психологической точки зрения момент (о чем свидетельствует и сбивчивость речи участников программы, значительно сглаженная в переводе). До 27 августа чехи и словаки не знали, что происходит на переговорах в Москве (туда была насильственно вывезена часть руководства страны, другая часть – в основном, находившаяся в контакте с советскими властями, была приглашена чуть позже – «Полит.ру»). Оставшись без официального руководства, они осознали свою ответственность за судьбу страны и почувствовали себя в праве принимать самостоятельные решения (в частности, для этого был созван XIV Чрезвычайный съезд Коммунистической партии Чехословакии). Но 27 августа все изменилось. После возвращения участников переговоров в Прагу, после выступления по радио президента Людвика Свободы и первого секретаря КПЧ Александра Дубчека стало ясно, что правительство, еще недавно действовавшее в духе Пражской весны, теперь подчиняется указаниям ЦК КПСС. Вскоре в руководстве страны и в партии начались чистки, решения Чрезвычайного съезда КПЧ (собравшегося, несмотря на оккупацию 22 августа – «Полит.ру») были отменены, все реформаторы постепенно отошли от дел; в 1969 году с поста был смещен Александр Дубчек. Только в 1989 году, вместе с быстрым, но неожиданным падением коммунистического режима, для Чехословакии завершился начавшийся в то время период «нормализации».
Вацлав Гавел, один из участников публикуемой беседы, драматург, известность которого в 1968 году едва ли выходила за пределы театрального и литературного мира, стал центральной фигурой в процессе перехода страны от одного государственного строя к другому. В 1989 году он был избран президентом Чехословакии, а после появления на политической карте Европы двух разных стран – Чехии и Словакии – десять лет возглавлял Чешскую Республику. Именно он произнес в эфире слова о том, что военная интервенция может парализовать политическую жизнь страны на 20 лет. И сказанное будущим президентом – сбылось.
Вел передачу Мирослав Гладик, в тот момент – главный редактор отдела по работе с прессой Выставочного центра г. Либерец; с 1970 по 1989 год ему пришлось сменить самые разные профессии – от садовника до сторожа; после 1989 года он вернулся к работе журналиста. Вторым участником беседы стал актер театра и кино Ян Тршиска, которого в 1977 году вынудили эмигрировать в США. В Америке он продолжал сниматься (российскому зрителю известен фильм Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта», где у Яна была эпизодическая роль); только после 1989 года у него снова появилась возможность играть в чешском кино. Недавно он исполнил главную роль в театральной постановке последней пьесы Гавела (написана им уже после ухода с поста президента).
Наконец, несколько слов о самой записи. 21 августа 1968 года в г. Либерец группа энтузиастов взялась за создание независимой телевизионной студии «Север». 25 августа студия начала вещание. Трансляция публикуемой беседы стала, по-видимому, одной из последних передач «Севера». По воспоминаниям Мирослава Гладика, после выступления президента Людвика Свободы (он выступил днем 27 августа) сотрудники сочли свою дальнейшую деятельность бессмысленной, и студия вскоре прекратила работу.
Транскрипт записи взят с сайта www.totalita.cz, миссия сайта сформулирована так: стать «напоминанием и предостережением для тех, кому посчастливилось не встретиться с тоталитарными режимами лицом к лицу», он посвящен «памяти всех, кто в бою с тоталитарными режимами отдал свои жизни за лучшее будущее».
Трансляция, запись которой приведена ниже, велась чехословацкой Свободной телестудии «Север» 27 августа 1968 года. Публикация и перевод Елены Глушко.
Запись
Ян Тршиска: Я не политик и не оратор. Я не занимаю общественных должностей. И, наверное, именно это мне позволяет говорить сегодня то же, что я говорил вчера. Далеко не всегда так происходит, как я сегодня с огорчением выяснил. Теперь нам осталось только одно – думать, а значит, и говорить то же, что вчера. И сейчас у меня есть возможность здесь, в этой телевизионной студии, сказать то же, что я говорил вчера на пражском телевидении.
Я, правда, не могу с этим смириться. Я не могу смириться с тем, что то, что вчера было «а», сегодня за одну ночь вдруг превратилось в «б». Не могу смириться с выступлениями, которые… с которыми не согласен не только я, с которыми, я уверен – я вижу, об этом написано на всех улицах, и слышу, как люди говорят об этом, – с выступлениями, с которыми очевидным образом не согласен весь народ. Я просто не могу с этим смириться. Я не могу смириться с тем, что кто-то меня заражает, что кто-то заражает народ разочарованием. Я говорю «заражает», потому что считаю, что разочарование – это болезнь. Я считаю, что это болезнь, которую очень тяжело лечить и от которой люди, и целые народы, лечатся иногда десятилетиями. Я не смирюсь с этим. Я, конечно, рискую, что другие не смирятся со мной, пусть, но я с радостью пойду на этот риск. Я хочу говорить сам за себя, не хочу в нынешней ситуации делать какие-то рокировки. Искать какой-то лучший, более удачный выход. Я не буду сейчас делать рокировки. Но я за себя говорю, что не смирюсь с этим. Единственное, о чем я теперь думаю, – что не изменю своему характеру. Это, наверное, все, что мне остается, и я не могу отделаться от впечатления, что только это остается вообще всем. Сохранить собственное лицо, свою точку зрения, любой ценой сохранить собственный характер, потому что я очень не люблю самому себе плевать в лицо.
Редактор Мирослав Гладик: Думаю, пан Тршиска прекрасно выразил и мои чувства. Прежде чем передать микрофон дальше, я бы хотел только чуть-чуть добавить, описать собственную позицию. Вы говорили о характере. Я думаю, что тот, кто знает, что такое характер, кто может себе представить весь объем этого понятия… с ним, пожалуй, будет тяжеловато сладить. Я лично не знаю и не представляю себе, как эти люди, имена которых я все еще вижу на стенах, имена, мимо которых шествовал наш народ, наши трудящиеся, наши рабочие, и они плевали на эти имена на стенах… сегодня эти люди, наверное, посмеют, наберутся наглости и хамства предстать перед лицом этих рабочих, перед лицом нашего народа? (Речь идет о функционерах, входивших в просоветскую фракцию чехословацкого правительства, в частности, о Василе Биляке и Алоисе Индре, подписавших письмо к Брежневу с просьбой о «помощи». – Прим. переводчика) Видимо, характер тоже имеет границы. Пожалуйста, пан Гавел, еще, если бы Вы были так любезны, Ваше мнение.
Вацлав Гавел: У меня мнение такое же, как у вас. Я думаю, что та огромная сила, та нравственная сила, то единство, которое возникло во время тяжелейших дней этой оккупации, – это капитал, который не может исчезнуть. Это и есть кредит, прибыль, которую мы сейчас получили. Нравственное возрождение целого народа спустя много лет. Оно не может утонуть в каком-нибудь новом Мюнхене. (Имеется в виду Мюнхенский договор 1938 года между Германией, Великобританией, Францией и Италией, по которому часть территории Чехословакии была передана Гитлеру. Мюнхенский договор надолго стал символом национального унижения для Чехословакии. – Прим. переводчика)
Я думаю, нам осталось только стоять до последнего на том, что мы говорили раньше.
Оккупанты – это оккупанты. Люди, которые здесь на улицах стреляют в детей, – это варвары, а не наши друзья. Это не союзники, если они в рамках этого (Варшавского. – Прим. переводчика) договора… одно государство… если они могут готовить военную операцию против него, смотрите, ведь ее месяцы нужно было готовить, без его ведома, а потом напасть. Это не тот договор, который может нам обеспечить безопасность или суверенность.
И если Дубчек и другие, которых схватили, вывезли в Москву, если сегодня они возвращаются к своим обязанностям, то только благодаря этому абсолютному единству целого народа, который не допустил, чтобы здесь появилось марионеточное правительство. Это крах, которого никогда ни одна оккупация не переживала, – чтобы неделю была такая военная сила против гражданского населения, и даже марионеточное правительство не удалось составить. И худшее, что может случиться, – если бы вдруг теперь в марионеточное правительство превратились те, кто сейчас как раз символизирует это нравственное единство народа.
Но я отнюдь не смотрю на наше положение пессимистически. Я думаю, что самое худшее мы уже пережили. Это вторжение, эту агрессию. Надо только продержаться, и я верю в Дубчека. Это человек, это политик, который умеет адаптироваться к ситуации, умеет считаться с людьми. Он всегда говорит: можно поменять правительство, центральный комитет, функционеров, кадры, но нельзя поменять народ. Он знает, что народ – это и есть суверенный властитель, и он и сейчас это должен понять. Он неделю жил в изоляции настоящей, клетке какой-то, где ни радио, ни телевидение, ничего не мог слушать. Теперь это все вокруг… Он же не знал, естественно, что делали эти Индры и все эти. Там только с ним переговоры вели и прочее. Я думаю, что он, как только увидит эту ситуацию, ему придется приспособиться. Нужно развить давление, страшное давление. Пусть все снова и снова повторяют, что просто не пойдут ни на какой компромисс. И это и есть та помощь, которую мы можем ему оказать. Это та помощь, которой он просит. «Антисоциалистические силы», «контрреволюционные силы» – они не смеют говорить, что такие силы есть, потому что это такая цепочка. Как только согласишься на один компромисс, требуется другой. Как только скажут, что здесь есть такие силы, на другой день их начнут сажать.
Редактор Мирослав Гладик: Всех сажать.
Вацлав Гавел: Да. Да. Я думаю, что от них зависит, будут здесь «антисоциалистические» и «антикоммунистические» силы или их не будет. Потому что, если они как-то обманут это доверие, которое к ним ко всем сегодня есть, и у некоммунистического большинства страны, это абсолютное доверие, которое коммунистической партии оказали, если они вот теперь, в эту минуту обманут это доверие, то они тут получат тысячи, миллионы антикоммунистов. Это от них сейчас зависит. Они сейчас не могут уступить, они должны признать Чрезвычайный съезд, новый Центральный комитет, новое руководство. Они должны признать, что эти все – они предатели, они коллаборанты. И я уверен, что они это поймут, что они это сделают. Я не вижу другого выхода. Это была бы нравственная катастрофа еще на двадцать лет. Травма. Всенародная... (Пауза. Тихо.) Я немного нервничаю сегодня…
Редактор Мирослав Гладик: Думаю, нам всем было понятно, что говорил Александр Дубчек. Но, думаю, еще понятней нам всем были эти страшные паузы в его речи. Они не говорили, они кричали, они не говорили, и все же кричали, и они призывали, чтобы мы действовали. Именно они мобилизовывали все лучшие силы. Все эти прекрасные, эти честные силы, которые вдруг сейчас явились среди всех слоев народа, среди всех категорий граждан… которые теперь, неожиданно, заслужили эпитет «антисоциалистических»! Среди этого абсолютного единства народа!
Вацлав Гавел: Ни один человек не должен быть выброшен за борт. Это стало бы началом конца. Я всю оккупацию пережил в Либереце, и это было нечто поразительное, непредставимое, когда видишь социальные подвижки, которые породила эта пограничная ситуация. Когда бродяги вместе с Общественной безопасностью (милиция в ЧССР, одно из двух подразделений Корпуса национальной безопасности: вторым была Государственная безопасность. – Прим. переводчика) обеспечивали порядок. И это что-то фантастическое, когда вдруг стираются все политические границы, все различия. Когда вдруг пробуждается это самое национальное самосознание, когда люди вдруг понимают, что умеют быть бесстрашными. И все это, все это нельзя обмануть, ни за что, даже во избежание какой угодно опасности.
Редактор Мирослав Гладик: Думаю, нам действительно осталось одно – держаться до конца. Хранить то же мужество, то же единство, как в те страшные дни.
Ян Тршиска: И быть готовыми пойти на этот риск.
Редактор Мирослав Гладик: Да. Принять последствия этого единства и устроить, насколько можно, так, чтобы Дубчек и все, Свобода, – все эти люди, к которым мы в молитвах взывали все то время, пока их здесь не было, – чтобы они об этом знали. Что за ними есть народ, что за них стоят до конца, до последней своей минуты и до последней капли крови, пожалуй. И если мы будем исходить из этого, то нравственная сила народа должна же к ним перейти, должна им придать огромную, невероятную силу. Друзья, хотите что-нибудь добавить?
Вацлав Гавел: Наверное, еще одно можно было бы сказать, если позволите, в заключение. Неоднократно отмечалось во всех комментариях, по радио, по телевидению и так далее, что главной особенностью всей этой странной, абсурдной оккупации, которую мы здесь пережили, было то, что тут побеждали ум, нравственная сила, сообразительность, фантазия людей. Над жестокостью, над штыками. Дух побеждает грубую силу. Это один из лозунгов, которые я видел в Либереце. Я думаю, что это – указание, как надо работать. То, что мы делали, нужно продолжать делать дальше. Это означает – не сражаться на их уровне, потому что мы проиграем. У нас нет танков, у них есть. Воевать с оружием в руках невозможно, но все прочее… против этого мы бессильны. Это же полное фиаско, эта оккупация. И будет все большее и большее фиаско. Но нужно только снова и снова, все лучше и умнее делать то, что мы делали, не уступать, называть вещи своими именами. Спустя сколько десятилетий вещи вдруг стали называть своими именами? И какое это было облегчение для всех.
Редактор Мирослав Гладик: И никто этим не злоупотребил.
Вацлав Гавел: Никто этим не злоупотребил.
Редактор Мирослав Гладик: Дорогие друзья, время, отведенное для вечерней трансляции из Свободной студии «Север», истекает. Позвольте мне от своего и вашего имени поблагодарить наших замечательных гостей за прекрасные слова, которые они здесь произнесли, за то, что, может, и вы смогли почерпнуть из их выступлений крупицу мужества для себя. Конечно же, мы встретимся еще сегодня вечером. С каждым часом мы будем становиться мудрее, с каждым часом мы будем лучше понимать, что дальше, как себя вести, что делать, чтобы не упасть на колени, друзья. Это, думаю, самое важное: стоять твердо, гордо, непоколебимо, как мы стояли – сжатые зубы, сжатые кулаки, но не опускаться на колени. Ни за что не опускаться на колени, друзья. Я от всего сердца желаю вам всего самого доброго от имени всех сотрудников, которые сделали возможной эту нашу передачу, желаю вам всего доброго от имени актера Яна Тршиски, от имени писателя Вацлава Гавела. Еще раз спасибо вам, и жду встречи с вами всеми сегодня вечером на экране.
http://www.polit.ru/institutes/2008/08/22/audio68_print.html
https://www.youtube.com/watch?v=E34lwjK60fw
Radio [Free] Prague (Soviet Invasion of Czechoslovakia 1968)
https://www.youtube.com/watch?v=Gy50YIU4P8E
Czechoslovakian Revolt 1968
https://www.youtube.com/watch?v=-F4du579rcg
PRAGUE 1968: invasion de la Tchécoslovaquie par le Pacte de Varsovie
https://www.youtube.com/watch?v=esFDy1SpNi4
Occupation of Czechoslovakia 1968
https://www.youtube.com/watch?v=BUaMkQAYQNw
Okupace Československa 21. srpna 1968 - první hlášení
https://www.youtube.com/watch?v=IE0VddDqJa8
1968 Invasion of Prague
https://www.youtube.com/watch?v=-XgxLgnpRYw
The USSR invades Czechoslovakia. 1968 The Prague Spring
https://www.youtube.com/watch?v=2IfEyf-XvWo
Prague Spring 1968
https://www.youtube.com/watch?v=_FfR64aJ7fI
Prague 1968 Seven Days To Remember
https://www.youtube.com/watch?v=A5DJ0kOdyFU
21.8. 1968 Day occupation of Czechoslovakia by Warsaw Pact troops
https://www.youtube.com/watch?v=6jsuDs09Eu4
«Называть вещи своими именами»
Запись трансляции чехословацкой Свободной телестудии «Север» 27 августа 1968 года.
Предисловие публикатора
Передача, транскрипт которой публикуется ниже, прекрасно передает чувства, владевшие тогда гражданами Чехословакии, и то, в каком контексте они воспринимали интервенцию. Запись сделана в переломный с психологической точки зрения момент (о чем свидетельствует и сбивчивость речи участников программы, значительно сглаженная в переводе). До 27 августа чехи и словаки не знали, что происходит на переговорах в Москве (туда была насильственно вывезена часть руководства страны, другая часть – в основном, находившаяся в контакте с советскими властями, была приглашена чуть позже – «Полит.ру»). Оставшись без официального руководства, они осознали свою ответственность за судьбу страны и почувствовали себя в праве принимать самостоятельные решения (в частности, для этого был созван XIV Чрезвычайный съезд Коммунистической партии Чехословакии). Но 27 августа все изменилось. После возвращения участников переговоров в Прагу, после выступления по радио президента Людвика Свободы и первого секретаря КПЧ Александра Дубчека стало ясно, что правительство, еще недавно действовавшее в духе Пражской весны, теперь подчиняется указаниям ЦК КПСС. Вскоре в руководстве страны и в партии начались чистки, решения Чрезвычайного съезда КПЧ (собравшегося, несмотря на оккупацию 22 августа – «Полит.ру») были отменены, все реформаторы постепенно отошли от дел; в 1969 году с поста был смещен Александр Дубчек. Только в 1989 году, вместе с быстрым, но неожиданным падением коммунистического режима, для Чехословакии завершился начавшийся в то время период «нормализации».
Вацлав Гавел, один из участников публикуемой беседы, драматург, известность которого в 1968 году едва ли выходила за пределы театрального и литературного мира, стал центральной фигурой в процессе перехода страны от одного государственного строя к другому. В 1989 году он был избран президентом Чехословакии, а после появления на политической карте Европы двух разных стран – Чехии и Словакии – десять лет возглавлял Чешскую Республику. Именно он произнес в эфире слова о том, что военная интервенция может парализовать политическую жизнь страны на 20 лет. И сказанное будущим президентом – сбылось.
Вел передачу Мирослав Гладик, в тот момент – главный редактор отдела по работе с прессой Выставочного центра г. Либерец; с 1970 по 1989 год ему пришлось сменить самые разные профессии – от садовника до сторожа; после 1989 года он вернулся к работе журналиста. Вторым участником беседы стал актер театра и кино Ян Тршиска, которого в 1977 году вынудили эмигрировать в США. В Америке он продолжал сниматься (российскому зрителю известен фильм Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта», где у Яна была эпизодическая роль); только после 1989 года у него снова появилась возможность играть в чешском кино. Недавно он исполнил главную роль в театральной постановке последней пьесы Гавела (написана им уже после ухода с поста президента).
Наконец, несколько слов о самой записи. 21 августа 1968 года в г. Либерец группа энтузиастов взялась за создание независимой телевизионной студии «Север». 25 августа студия начала вещание. Трансляция публикуемой беседы стала, по-видимому, одной из последних передач «Севера». По воспоминаниям Мирослава Гладика, после выступления президента Людвика Свободы (он выступил днем 27 августа) сотрудники сочли свою дальнейшую деятельность бессмысленной, и студия вскоре прекратила работу.
Транскрипт записи взят с сайта www.totalita.cz, миссия сайта сформулирована так: стать «напоминанием и предостережением для тех, кому посчастливилось не встретиться с тоталитарными режимами лицом к лицу», он посвящен «памяти всех, кто в бою с тоталитарными режимами отдал свои жизни за лучшее будущее».
Трансляция, запись которой приведена ниже, велась чехословацкой Свободной телестудии «Север» 27 августа 1968 года. Публикация и перевод Елены Глушко.
Запись
Ян Тршиска: Я не политик и не оратор. Я не занимаю общественных должностей. И, наверное, именно это мне позволяет говорить сегодня то же, что я говорил вчера. Далеко не всегда так происходит, как я сегодня с огорчением выяснил. Теперь нам осталось только одно – думать, а значит, и говорить то же, что вчера. И сейчас у меня есть возможность здесь, в этой телевизионной студии, сказать то же, что я говорил вчера на пражском телевидении.
Я, правда, не могу с этим смириться. Я не могу смириться с тем, что то, что вчера было «а», сегодня за одну ночь вдруг превратилось в «б». Не могу смириться с выступлениями, которые… с которыми не согласен не только я, с которыми, я уверен – я вижу, об этом написано на всех улицах, и слышу, как люди говорят об этом, – с выступлениями, с которыми очевидным образом не согласен весь народ. Я просто не могу с этим смириться. Я не могу смириться с тем, что кто-то меня заражает, что кто-то заражает народ разочарованием. Я говорю «заражает», потому что считаю, что разочарование – это болезнь. Я считаю, что это болезнь, которую очень тяжело лечить и от которой люди, и целые народы, лечатся иногда десятилетиями. Я не смирюсь с этим. Я, конечно, рискую, что другие не смирятся со мной, пусть, но я с радостью пойду на этот риск. Я хочу говорить сам за себя, не хочу в нынешней ситуации делать какие-то рокировки. Искать какой-то лучший, более удачный выход. Я не буду сейчас делать рокировки. Но я за себя говорю, что не смирюсь с этим. Единственное, о чем я теперь думаю, – что не изменю своему характеру. Это, наверное, все, что мне остается, и я не могу отделаться от впечатления, что только это остается вообще всем. Сохранить собственное лицо, свою точку зрения, любой ценой сохранить собственный характер, потому что я очень не люблю самому себе плевать в лицо.
Редактор Мирослав Гладик: Думаю, пан Тршиска прекрасно выразил и мои чувства. Прежде чем передать микрофон дальше, я бы хотел только чуть-чуть добавить, описать собственную позицию. Вы говорили о характере. Я думаю, что тот, кто знает, что такое характер, кто может себе представить весь объем этого понятия… с ним, пожалуй, будет тяжеловато сладить. Я лично не знаю и не представляю себе, как эти люди, имена которых я все еще вижу на стенах, имена, мимо которых шествовал наш народ, наши трудящиеся, наши рабочие, и они плевали на эти имена на стенах… сегодня эти люди, наверное, посмеют, наберутся наглости и хамства предстать перед лицом этих рабочих, перед лицом нашего народа? (Речь идет о функционерах, входивших в просоветскую фракцию чехословацкого правительства, в частности, о Василе Биляке и Алоисе Индре, подписавших письмо к Брежневу с просьбой о «помощи». – Прим. переводчика) Видимо, характер тоже имеет границы. Пожалуйста, пан Гавел, еще, если бы Вы были так любезны, Ваше мнение.
Вацлав Гавел: У меня мнение такое же, как у вас. Я думаю, что та огромная сила, та нравственная сила, то единство, которое возникло во время тяжелейших дней этой оккупации, – это капитал, который не может исчезнуть. Это и есть кредит, прибыль, которую мы сейчас получили. Нравственное возрождение целого народа спустя много лет. Оно не может утонуть в каком-нибудь новом Мюнхене. (Имеется в виду Мюнхенский договор 1938 года между Германией, Великобританией, Францией и Италией, по которому часть территории Чехословакии была передана Гитлеру. Мюнхенский договор надолго стал символом национального унижения для Чехословакии. – Прим. переводчика)
Я думаю, нам осталось только стоять до последнего на том, что мы говорили раньше.
Оккупанты – это оккупанты. Люди, которые здесь на улицах стреляют в детей, – это варвары, а не наши друзья. Это не союзники, если они в рамках этого (Варшавского. – Прим. переводчика) договора… одно государство… если они могут готовить военную операцию против него, смотрите, ведь ее месяцы нужно было готовить, без его ведома, а потом напасть. Это не тот договор, который может нам обеспечить безопасность или суверенность.
И если Дубчек и другие, которых схватили, вывезли в Москву, если сегодня они возвращаются к своим обязанностям, то только благодаря этому абсолютному единству целого народа, который не допустил, чтобы здесь появилось марионеточное правительство. Это крах, которого никогда ни одна оккупация не переживала, – чтобы неделю была такая военная сила против гражданского населения, и даже марионеточное правительство не удалось составить. И худшее, что может случиться, – если бы вдруг теперь в марионеточное правительство превратились те, кто сейчас как раз символизирует это нравственное единство народа.
Но я отнюдь не смотрю на наше положение пессимистически. Я думаю, что самое худшее мы уже пережили. Это вторжение, эту агрессию. Надо только продержаться, и я верю в Дубчека. Это человек, это политик, который умеет адаптироваться к ситуации, умеет считаться с людьми. Он всегда говорит: можно поменять правительство, центральный комитет, функционеров, кадры, но нельзя поменять народ. Он знает, что народ – это и есть суверенный властитель, и он и сейчас это должен понять. Он неделю жил в изоляции настоящей, клетке какой-то, где ни радио, ни телевидение, ничего не мог слушать. Теперь это все вокруг… Он же не знал, естественно, что делали эти Индры и все эти. Там только с ним переговоры вели и прочее. Я думаю, что он, как только увидит эту ситуацию, ему придется приспособиться. Нужно развить давление, страшное давление. Пусть все снова и снова повторяют, что просто не пойдут ни на какой компромисс. И это и есть та помощь, которую мы можем ему оказать. Это та помощь, которой он просит. «Антисоциалистические силы», «контрреволюционные силы» – они не смеют говорить, что такие силы есть, потому что это такая цепочка. Как только согласишься на один компромисс, требуется другой. Как только скажут, что здесь есть такие силы, на другой день их начнут сажать.
Редактор Мирослав Гладик: Всех сажать.
Вацлав Гавел: Да. Да. Я думаю, что от них зависит, будут здесь «антисоциалистические» и «антикоммунистические» силы или их не будет. Потому что, если они как-то обманут это доверие, которое к ним ко всем сегодня есть, и у некоммунистического большинства страны, это абсолютное доверие, которое коммунистической партии оказали, если они вот теперь, в эту минуту обманут это доверие, то они тут получат тысячи, миллионы антикоммунистов. Это от них сейчас зависит. Они сейчас не могут уступить, они должны признать Чрезвычайный съезд, новый Центральный комитет, новое руководство. Они должны признать, что эти все – они предатели, они коллаборанты. И я уверен, что они это поймут, что они это сделают. Я не вижу другого выхода. Это была бы нравственная катастрофа еще на двадцать лет. Травма. Всенародная... (Пауза. Тихо.) Я немного нервничаю сегодня…
Редактор Мирослав Гладик: Думаю, нам всем было понятно, что говорил Александр Дубчек. Но, думаю, еще понятней нам всем были эти страшные паузы в его речи. Они не говорили, они кричали, они не говорили, и все же кричали, и они призывали, чтобы мы действовали. Именно они мобилизовывали все лучшие силы. Все эти прекрасные, эти честные силы, которые вдруг сейчас явились среди всех слоев народа, среди всех категорий граждан… которые теперь, неожиданно, заслужили эпитет «антисоциалистических»! Среди этого абсолютного единства народа!
Вацлав Гавел: Ни один человек не должен быть выброшен за борт. Это стало бы началом конца. Я всю оккупацию пережил в Либереце, и это было нечто поразительное, непредставимое, когда видишь социальные подвижки, которые породила эта пограничная ситуация. Когда бродяги вместе с Общественной безопасностью (милиция в ЧССР, одно из двух подразделений Корпуса национальной безопасности: вторым была Государственная безопасность. – Прим. переводчика) обеспечивали порядок. И это что-то фантастическое, когда вдруг стираются все политические границы, все различия. Когда вдруг пробуждается это самое национальное самосознание, когда люди вдруг понимают, что умеют быть бесстрашными. И все это, все это нельзя обмануть, ни за что, даже во избежание какой угодно опасности.
Редактор Мирослав Гладик: Думаю, нам действительно осталось одно – держаться до конца. Хранить то же мужество, то же единство, как в те страшные дни.
Ян Тршиска: И быть готовыми пойти на этот риск.
Редактор Мирослав Гладик: Да. Принять последствия этого единства и устроить, насколько можно, так, чтобы Дубчек и все, Свобода, – все эти люди, к которым мы в молитвах взывали все то время, пока их здесь не было, – чтобы они об этом знали. Что за ними есть народ, что за них стоят до конца, до последней своей минуты и до последней капли крови, пожалуй. И если мы будем исходить из этого, то нравственная сила народа должна же к ним перейти, должна им придать огромную, невероятную силу. Друзья, хотите что-нибудь добавить?
Вацлав Гавел: Наверное, еще одно можно было бы сказать, если позволите, в заключение. Неоднократно отмечалось во всех комментариях, по радио, по телевидению и так далее, что главной особенностью всей этой странной, абсурдной оккупации, которую мы здесь пережили, было то, что тут побеждали ум, нравственная сила, сообразительность, фантазия людей. Над жестокостью, над штыками. Дух побеждает грубую силу. Это один из лозунгов, которые я видел в Либереце. Я думаю, что это – указание, как надо работать. То, что мы делали, нужно продолжать делать дальше. Это означает – не сражаться на их уровне, потому что мы проиграем. У нас нет танков, у них есть. Воевать с оружием в руках невозможно, но все прочее… против этого мы бессильны. Это же полное фиаско, эта оккупация. И будет все большее и большее фиаско. Но нужно только снова и снова, все лучше и умнее делать то, что мы делали, не уступать, называть вещи своими именами. Спустя сколько десятилетий вещи вдруг стали называть своими именами? И какое это было облегчение для всех.
Редактор Мирослав Гладик: И никто этим не злоупотребил.
Вацлав Гавел: Никто этим не злоупотребил.
Редактор Мирослав Гладик: Дорогие друзья, время, отведенное для вечерней трансляции из Свободной студии «Север», истекает. Позвольте мне от своего и вашего имени поблагодарить наших замечательных гостей за прекрасные слова, которые они здесь произнесли, за то, что, может, и вы смогли почерпнуть из их выступлений крупицу мужества для себя. Конечно же, мы встретимся еще сегодня вечером. С каждым часом мы будем становиться мудрее, с каждым часом мы будем лучше понимать, что дальше, как себя вести, что делать, чтобы не упасть на колени, друзья. Это, думаю, самое важное: стоять твердо, гордо, непоколебимо, как мы стояли – сжатые зубы, сжатые кулаки, но не опускаться на колени. Ни за что не опускаться на колени, друзья. Я от всего сердца желаю вам всего самого доброго от имени всех сотрудников, которые сделали возможной эту нашу передачу, желаю вам всего доброго от имени актера Яна Тршиски, от имени писателя Вацлава Гавела. Еще раз спасибо вам, и жду встречи с вами всеми сегодня вечером на экране.
http://www.polit.ru/institutes/2008/08/22/audio68_print.html
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Page 1 of 3