>>из Православия и чего угодно Путин берет только шелуху.>>
Возникает большое подозрение, что кроме шелухи там больше ничего и нет. Даже Кураев стал уже понимать: «С годами я стал пересматривать свои прежние позиции, и теперь с болью соглашаюcь с теми словами, которые вызывали у меня гнев в былые годы. Это «русофобские» тезисы с точки зрения патриотов. Некоторые западные политологи говорили о том, что большевизм это форма инобытия нашего православия. То есть это не нечто чуждое, извне навязанное России, а что-то вполне естественное, органичное для русской национальной истории и для византийского православия. Это некая мутация самого православия. Как писал выдающийся византолог Александр Каждан, «Когда я думаю об истории Византии и ее значении для ХХ века, я всегда возвращаюсь к одной и той же мысли: Византия оставила нам уникальный опыт европейского тоталитаризма. Для меня Византия не столько колыбель православия или хранилище сокровищ древней Эллады, сколько тысячелетний эксперимент тоталитарной политической практики, и без этого понимания мы, кажется, не сможем осознать своего места в историческом процессе».» Или вот: «Многочисленные апологии насилия и агрессии так охотно принимаются массовым сознанием, что вoзникает вопрос: если этот милитаризм и кровожадность так легко ложатся на душу, значит, они пробуждают какие-то корневые убеждения и чувства русских православных людей.» Вот ещё: «нравственный компас нашей церковной иерархии напрочь поломан.»
no subject
Возникает большое подозрение, что кроме шелухи там больше ничего и нет. Даже Кураев стал уже понимать: «С годами я стал пересматривать свои прежние позиции, и теперь с болью соглашаюcь с теми словами, которые вызывали у меня гнев в былые годы. Это «русофобские» тезисы с точки зрения патриотов. Некоторые западные политологи говорили о том, что большевизм это форма инобытия нашего православия. То есть это не нечто чуждое, извне навязанное России, а что-то вполне естественное, органичное для русской национальной истории и для византийского православия. Это некая мутация самого православия. Как писал выдающийся византолог Александр Каждан, «Когда я думаю об истории Византии и ее значении для ХХ века, я всегда возвращаюсь к одной и той же мысли: Византия оставила нам уникальный опыт европейского тоталитаризма. Для меня Византия не столько колыбель православия или хранилище сокровищ древней Эллады, сколько тысячелетний эксперимент тоталитарной политической практики, и без этого понимания мы, кажется, не сможем осознать своего места в историческом процессе».» Или вот: «Многочисленные апологии насилия и агрессии так охотно принимаются массовым сознанием, что вoзникает вопрос: если этот милитаризм и кровожадность так легко ложатся на душу, значит, они пробуждают какие-то корневые убеждения и чувства русских православных людей.» Вот ещё: «нравственный компас нашей церковной иерархии напрочь поломан.»