Попалось в ленте более позднее интервью И. Малашенко (да упокоит Господь его душу).
Оно очень хорошо характеризует время и тех, кто не принял путинизм, но не сумел ничего ему противопоставить. Неспособность к профессиональной политической оппозиции. Нежелание соучаствовать в преступлениях власти. Если быть точнее, то соучастие до каких-то известных моральных пределов. Не стоит удивляться, что в итоге власть оказалась в руках бесспорных моральных уродов.
Вспоминается и другой текст уже С. Григорьянца в каком-то смысле о том же. Хотя более разных людей трудно представить.
На самом деле мы были людьми совершенно не подготовленными, самим нам даже не приходило в голову, в какой роли мы можем оказаться. Многие из нас, во всяком случае, я сам совершенно не думал, что выйду живым из тюрьмы и уж точно ни к чему не готовился. До этого я провел 9 лет в тюрьме и 3 года жил в Боровске, и это весь мой политический опыт в то время – я был человеком совершенно асоциальным. И поэтому, конечно, сделал несколько очень серьезных ошибок… Вот, скажем, почему в Польше «Газета Выборча» стала общенациональным изданием, а «Гласность» в России не стала. Возможности тогда были примерно одинаковые. Разница была в том, что у Адама Михника была длительная школа общественной деятельности, подпольной и открытой, в течение всех лет сопротивления. Они находились в другом пространстве, получали помощь от Запада, и «Газета Выборча» появилась как мощное издание не в последнюю очередь благодаря тому, что «Ле Монд» передала ей свое типографское оборудование.
Да, я сказал о том, что мы были совершенно внутренне не готовы. Скажем, после вручения мне «Золотого пера свободы», крупнейшие издатели и владельцы американских СМИ готовы были обсудить вопрос, как помочь «Гласности». Но встреча (из-за переводчицы, которой тогда была Люда Торн) не состоялась: она отказалась пойти со мной на ужин, а я был первый раз за границей, без языка и очень мало что понимавший, не способный жестко от нее этого потребовать. Конечно, вторично об этом никто не заговаривал. Была и другая возможность, от которой я отказался сам, и тоже считаю это своей ошибкой. В Лондоне меня пригласил на встречу Мэрдок, в свое гигантское поместье. Тогда его конкурент Максвелл начал издание в СССР своей газеты «Independent», а Мэрдок предложил мне основать и редактировать его газету в Москве. Но я тогда на самом деле не вполне понимал, что происходит в Советском Союзе и какое влияние на перемены в стране может оказать появившаяся в СССР большая западная газета. Я, помню, рассуждал так: если я не хочу зависеть от газеты «Правда», то зачем мне зависеть от Мэрдока, когда сегодня я вполне независим. О разнице возможностей, о важности их не только для себя, но и для страны я тогда оказался неспособен подумать. И я отказался… Сегодня понятно, что если бы в 1989 году появилась мощная западная свободная газета в Москве, это могло бы переменить многое в России. Впрочем, если бы я еще и остался жив.
no subject
Оно очень хорошо характеризует время и тех, кто не принял путинизм, но не сумел ничего ему противопоставить. Неспособность к профессиональной политической оппозиции. Нежелание соучаствовать в преступлениях власти. Если быть точнее, то соучастие до каких-то известных моральных пределов. Не стоит удивляться, что в итоге власть оказалась в руках бесспорных моральных уродов.
https://www.facebook.com/igor.svinarenko/posts/2182548838457883
Вспоминается и другой текст уже С. Григорьянца в каком-то смысле о том же. Хотя более разных людей трудно представить.
На самом деле мы были людьми совершенно не подготовленными, самим нам даже не приходило в голову, в какой роли мы можем оказаться. Многие из нас, во всяком случае, я сам совершенно не думал, что выйду живым из тюрьмы и уж точно ни к чему не готовился. До этого я провел 9 лет в тюрьме и 3 года жил в Боровске, и это весь мой политический опыт в то время – я был человеком совершенно асоциальным. И поэтому, конечно, сделал несколько очень серьезных ошибок… Вот, скажем, почему в Польше «Газета Выборча» стала общенациональным изданием, а «Гласность» в России не стала. Возможности тогда были примерно одинаковые. Разница была в том, что у Адама Михника была длительная школа общественной деятельности, подпольной и открытой, в течение всех лет сопротивления. Они находились в другом пространстве, получали помощь от Запада, и «Газета Выборча» появилась как мощное издание не в последнюю очередь благодаря тому, что «Ле Монд» передала ей свое типографское оборудование.
Да, я сказал о том, что мы были совершенно внутренне не готовы. Скажем, после вручения мне «Золотого пера свободы», крупнейшие издатели и владельцы американских СМИ готовы были обсудить вопрос, как помочь «Гласности». Но встреча (из-за переводчицы, которой тогда была Люда Торн) не состоялась: она отказалась пойти со мной на ужин, а я был первый раз за границей, без языка и очень мало что понимавший, не способный жестко от нее этого потребовать. Конечно, вторично об этом никто не заговаривал. Была и другая возможность, от которой я отказался сам, и тоже считаю это своей ошибкой. В Лондоне меня пригласил на встречу Мэрдок, в свое гигантское поместье. Тогда его конкурент Максвелл начал издание в СССР своей газеты «Independent», а Мэрдок предложил мне основать и редактировать его газету в Москве. Но я тогда на самом деле не вполне понимал, что происходит в Советском Союзе и какое влияние на перемены в стране может оказать появившаяся в СССР большая западная газета. Я, помню, рассуждал так: если я не хочу зависеть от газеты «Правда», то зачем мне зависеть от Мэрдока, когда сегодня я вполне независим. О разнице возможностей, о важности их не только для себя, но и для страны я тогда оказался неспособен подумать. И я отказался… Сегодня понятно, что если бы в 1989 году появилась мощная западная свободная газета в Москве, это могло бы переменить многое в России. Впрочем, если бы я еще и остался жив.
http://grigoryants.ru/zhurnal-glasnost/my-byli-vnutrenne-ne-gotovy/